чем дальше в лес, тем толще партизаны
David Bowie. Великий рок-хамелеон. (отсюда)
Александр Винокуров
читать дальшеПриветствую всех, для кого важнейшим из всех искусств является музыка. Музыка, непонятная для основной массы слушателей. Музыка, заставляющая думать, а не потреблять под нее бифштекс или салат «Оливье».В студии Александр Винокуров. Человек, о котором сегодня пойдет речь, отлично владеет несколькими профессиями: музыкант-мультиинструменталист, талантливый мим в театрах Лондона и на Бродвее (наибольший успех имел в главных ролях в бродвейской постановке «Человека-слона» и телевизионном спектакле «Ваал» по Бертольду Брехту), шоу-актер, певец, одинокий ковбой на рок-сцене, композитор и поэт Дэвид Боуи.
Он — один из наиболее выдающихся деятелей англо-американской рок-культуры. По данным опроса, проведенного еженедельником «New Musical Express» в 1987 году, Боуи входит в пятерку лучших рок-исполнителей всех времен, уступая лишь таким гигантам как The Beatles, Джимми Хендрикс, Элвис Пресли.
Разноцветные глаза, две с половиной жены, бисексуальность, эпатаж… Фрагменты, эпизоды, детали, калейдоскоп причудливых картинок, дробящихся и складывающихся снова в портрет, на котором — многоликий, но всегда узнаваемый он. Музыкант, актер, художник, меняющий стили, как перчатки. Сделавший жизнь сценой, а не наоборот. Дэви Боуи.
Даже годовая серия еженедельных программ не вместила бы в себя весь гробовой ужас метафизических копаний, если бы я вдруг попробовал совершить величайшую в истории ошибку и объяснить, кто же такой Дэвид Боуи. Это невозможно. Я даже не совсем уверен, что он человек. Один испепеляюще-разноцветный потусторонний взгляд чего стоит!
Ну да, слышал историю о том, как молодой горячий тинейджер Дэвид Роберт Джонс подрался с другом из-за некоей юной леди, в результате чего врачи еле-еле восстановили Дэви зрение, и левый зрачок остался парализованным. Но очевидцем не был, посему за точность версии не ручаюсь: возможно, Боуи сам таким себя придумал. Ниже выплеснутся всего лишь напомаженные факты, а если на основе их сопоставления вы прозреете и породите уникальное толкование феномена Дэвида Боуи — принимайте поздравления и запатентовывайте новообретенное.
Возможно, дело в том, что, с завидной периодичностью меняя лица, маски и образы, он неизменно влиял на подрастающее в этот момент поколение. Сейчас совершенно разные по стилю группы могут запросто ссылаться на изначальное воздействие одного из ликов великого Боуи. Он реагировал на все новое, делая иногда прямо противоположные вещи: когда все ударились в диско, он сочинял авангардно-электронную музыку а-ля Kraftwerk; когда MTV в 1993 году пригласило его сыграть unplugged, он гордо заявил, что старыми песнями бередить душу не будет и играть собирается исключительно новизну. MTV плюнуло, да и отменило шоу вообще, лишив нас радости познания акустического Боуи. В 17 лет он упрямо желал сочинять исключительно мюзиклы. Многие считают, что он в первую очередь — актер, а потом уже — музыкант, отсюда и обилие образов. По его раннему творчеству можно изучать глубинную историю глэм-рока; под его альбом 1995 года могут отрываться солнечные кислотные детишки хаус-джангловых дискотек, а некоторые люди, смотревшие фильмы с его участием, даже не знают, что это обаятельное существо еще и музыку сочиняет.
Присоединяйтесь, господа, присоединяйтесь. Я рад приветствовать вас. Меня зовут Александр. Фамилия моя Винокуров. Вы правильно настроили свой приемник. Это программа «Коллекция редкостей». Сегодня слушаем Дэвида Роберта Джонса и один из его альбомов берлинского периода, записанный с Брайном Ино — «Лоджер».
Итак, вышеупомянутый некто Дэвид Роберт Джонс родился 8 января 1947 года в Брикстоне (это в Англии, разумеется). В 13 лет (тогда он учился в «Bromley Technical High School», где и произошел трагический инцидент с глазом), воодушевленный джазом и произведениями Джека Керуака Дэвид берет уроки игры на саксофоне. В 16 лет он работает рекламным агентом и уже успешно выступает с различными мод-группами. В те далекие годы сильнейшее влияние на Дэвида оказывала субкультура модов.
Моды были специфически английским явлением: они одевались изысканно и прилично, а мотоциклам своих врагов — байкеров — предпочитали мотороллеры. Век их был короток: движение хиппи, охватившее весь мир, заставило забыть о модах.
Моды, правда, возродились во времена панка и «новой волны» (самая яркая группа — The Jam), а третье пробуждение этой британской субкультуры связывают с разгоревшейся звездой группы Blur. Впрочем, скорее всего, это просто журналистское вранье.
Со всеми разнесчастными модами Дэви выпускает идеально проваливающиеся синглы. Мало того, еще и некий Дэви Джонс, которых, похоже, развелось, как собак: стал всемирной звездой со своей группой Monkees. Обиженный и обделенный лаврами юноша, тогда уже выступающий соло, вынужденно стал Дэвидом Боуи, чтобы потом не устраивать путаницу в рок-энциклопедиях — он был уверен, что станет еще известнее.
Первый успех пришел в 1969 году с песней Space Oddity (название, как понимаете, спровоцировано визуальным шоком автора при ознакомлении со «Space Odyssey 2001» Стэнли Кубрика). Мировая же слава пришла с пластинкой 1972 года The Rise And Fall of Ziggy Stardust And The Spiders From Mars. Тут же были переизданы три его предыдущих альбома, и в чартах одновременно фигурировали четыре диска Боуи.
Великий рок-хамелеон — так его величают музкритики. Боуи хамелеонил не только с музыкой, но и со своей сексуальностью. Сначала был пай-мальчиком с длинными волосами, завитыми на бигудях. Потом вдруг побрил брови, покрасил шевелюру в красный цвет, надел какие-то весьма подозрительные гамаши и стал Зигги «Звездная Пыль». Потом Боуи предстал в образе субтильного Аладдина Сейна с милой розовой полосочкой на лице и игривой капелькой воды у плеча. Потом Дэвид спел песню «Boys Keep Swinging» (эту игривую игру слов можно перевести двояко: с одной стороны swinging — этакое танцевальное «коленце», swinging также — «быстрая смена партнеров»), представ в клипе в трех разных образах: дамы статной, старой климаксической мегеры и просто неудовлетворенной дамочки. Потом Дэвид вдруг заявил, что ничего бисексуального в его жизни не было и быть не могло. Журнал «The Rolling Stone» напечатал даже его фото с «оправдательной» подписью: «Боуи — натурал». Потом его снова увидели озорно танцующим со старым другом Миком в клипе к песне «Dancing On The Streets». Боуи все время кидало в пучину экспериментов. Как с мужчинами. Так и женщинами. Так и с музыкой…
Слава, знаете ли, страшная штука. Тебя знают все, ты знаешь всех; знаешь, где можно повеселиться, как, с кем, с чем можно повеселиться. Бурная жизнь в Британии, потом в «Городе Ангелов». А потом Боуи пришло в раскаленную голову, что концентрация крови в его кокаине угрожающе ничтожна (последствия славы), и он отправляется лечиться от зависимости в наркостолицу Европы — Берлин. За компанию захватил старину Игги. К тому же выступать было уже небезопасно: в силу сверхчеловеческой одержимости и увлечения идеями Ницше Дэвид пару раз порывался радовать зрителей нацистским приветствием.
Забавно, как холодная западногерманская столица притягивает к себе великих наркоманов — Боуи, Игги Поп, позже — Ник Кейв… Впрочем, «у Берлина есть странная особенность — он заставляет делать только самое необходимое». Писать жалостливые песни на стыке электроники, джаза и авангарда, слезать с кокаина, продюсировать Игги.
Два с половиной года, с 1977 по 1979, Боуи жил в Западном Берлине, этой резервации интеллектуалов и богемы, городе, где знаменитости жить хорошо, «потому что она тут никого не интересует». Здесь у него прошло нечто вроде реабилитационного периода. Начало жизни в Берлине шло под девизом: не лучше ли быть самим собой, и пусть все летит к чертовой матери.
Берлин — это город, загримированный барами для печальных, лишенных иллюзии людей. Чтобы они могли в нужный момент выпить. Здесь много изолированных общин людей. Это очень печально. Очень, очень печально. Встретившись с такой жизнью, затрудняешься петь «Давайте все думать о мире и любви».
О своем берлинском периоде Боуи в интервью «New Musical Express» заметил: «Я учусь быть счастливым. Засыпать ночью, а не в 5 утра, вставать утром, а не в обед. Я отрастил нормальные волосы и иногда даже хожу по улицам».
До объединения Германии оставалось 13 лет, и Западный Берлин, окруженный со всех сторон коммунистическими землями, был уникальным по атмосфере местом. По словам Боуи, он стал для него городом тотальной клаустрофобии, а Берлинская стена — символом отчуждения.
Дэвид снял маленькую двухкомнатную квартирку на Хауптштрассе, 155, в Шенеберге — в районе, где жили турецкие гастарбайтеры, и где никто его не узнавал.
Это были очень важные годы. Жизнь в Берлине стала свобождением — во многих смыслах. Тогда он снова начал предпринимать что-то и в дневное время суток. До этого годами днем из дому не выходил, всё ночью. Бывало, захаживали в «Exile» — ресторан в Кройцберге. Ходил в рестораны и бары — просто поесть — а не в ночные клубы, как раньше.
В Берлине конца 1970-х жили люди, у которых было достаточно своих собственных заморочек. Им не нужен был какой-то Дэвид Боуи со своими проблемами. Там была такая особая атмосфера, которую, кстати, Боуи позднее открыл для себя и в Нью-Йорке. Очень схожий менталитет населения: им просто наплевать, что ты делаешь. Они заботятся о своих собственных делах и не видят ничего особенного в том, чтобы встретиться на улице с известным человеком. Поэтому Боуи уже много лет живет в Нью-Йорке.
Однажды Боуи спросил Леннона: «Как тебе моя музыка?». А тот ответил: «Это круто, но это всего лишь рок-н-ролл, перепачканный губной помадой».
В Берлине Боуи записывает альбомы вместе с Брайаном Ино, Робертом Фриппом, Тони Висконти и Карлосом Аломаром, концептуальные и электронные «Low» и «Heroes». Там же, в Берлине, Дэвид открывает в себе некогда почившего художника и начинает усиленно творить трогательные акварели, периодически отвлекаясь для продюсирования альбомов Игги Попа («Idiot», «Lust For Life»).
В 1979 году «Lodger» был третьим альбомом «берлинского» периода (хоть записывался он во Франции), более поп-ориентированный, а к насыщенному синтезаторному звуку Боуи и Ино добавили этнические мотивы, но с первыми в жизни Боуи клипами (для песен «DJ» и «The Boys Keep Swinging»).
Все три пластинки («Low», «Heroes» и «Lodger»), кстати, послужили в некотором роде прародителями таких стилей, как техно (имеется в виду не техно-поп, а вдумчивое такое техно, мысль стимулирующее) и индастриал. Сам Боуи в будущем неоднократно признавал, что именно он, любимый, породил Трента Резнора, подкрепив свою теорию турне с Nine Inch Nails в 1995 году.
В интервью немецкой газете от 15 сентября 2002 года Боуи признался, что когда сегодня оглядывается назад, то у него складывается такое впечатление — как это ни забавно, — что «Lodger» больше отражает его берлинскую жизнь, чем предыдущие две пластинки. В том, что она перерабатывает пережитые настроения. Вплоть до анекдотов из повседневной жизни. Например, песня «Yassasin» отражает впечатления от его турецких соседей. Основная часть работ Боуи больше опирается на какие-то внутренние ценности. В работе над этим альбомом он старался вслушиваться в себя и затем выливать это в какую-то форму. Совершенно ясно, что Боуи не написал бы такую музыку, не будь тогда совершенно околдован Берлином, его особой структурой и напряжением. И, конечно же, Стеной и ее воздействием на город. Смесь общительности с полным осознанием того, что ты полностью изолирован и уникален.
Многие молодые артисты, которым нравятся работы Боуи того времени специально ненадолго выбираются пожить в Берлин, чтобы почувствовать то, что чувствовал их кумир. Но нельзя повторить прошлое. Вот, например, Боно из U2 тоже хотел испытать то же, что и Боуи. Но очень разочаровался. Берлин ему совершенно не понравился.
О плодотворном сотрудничестве с Ино Боуи говорит: «На самом деле я человек XIX века — прирожденный романтик. В отличие от Брайана, который целиком принадлежит концу XX века». Их творческие методы прямо противоположны. Брайан черпает из низких жанров и поднимает их в сферу высокого искусства. Боуи же поступает принципиально наоборот: берет что-то из высокого искусства и снижает это до уличного уровня».
В 1970 годы Боуи два раза посещал нашу страну, СССР. Первый раз в 1973 году. Он тогда возвращался из закончившегося в Японии мирового турне. Поскольку тогда Дэвид боялся летать самолетами, ему пришлось плыть до Владивостока и затем добираться через весь Советский Союз Транссибирским экспрессом. На одной из безлюдных станций у него конфисковали кинокамеру, которой он наивно снимал сибирскую экзотику. Он же не знал, что главные представители инфернальных сил в коллективном бессознательном советского народа — шпионы. Тем не менее, Россия произвела на Боуи сильное впечатление: «Это страна, о которой невозможно рассказать словами». В Москве он провел два майских праздничных дня. Интересно представить себе, как в дремучем 1973 году Дэвид Боуи — мировая звезда — к тому же смахивающий на пришельца, прогуливался около ГУМа, и абсолютно никто не подозревал, кто это.
Второй раз он приехал в Москву в 1977 году со своим другом, культовым певцом Игги Попом, уже с туристическими целями. Сохранилось забавное фото двух друзей на фоне Собора Василия Блаженного. Надо заметить, что на таможне ему опять не повезло. У него конфисковали нацистские книги, которые он изучал в дороге, готовясь к съемкам фильма о Геббельсе.
С одной стороны, Боуи — художник поп-артовского склада, в том смысле, что чувствует себя в мире массовой культуры, как рыба в воде, безошибочно следует его законам и гениально нарушает их. С другой, он — совершенно возрожденческий человек. Интересы его настолько широки, что живопись привлекала его больше музыки. Бывает, что рок-звезды балуются кистью для собственного удовольствия, но Боуи и в самом деле оказался настоящим художником. Его выставки имели большой успех.
Дэвид Боуи производит впечатление потомственного аристократа, хотя родился он в обыкновенной английской семье. Отец его был владельцем паба. Собственно, это и есть настоящий — духовный — аристократизм, когда человек сам поднимает себя на недосягаемую высоту. Да, Дэвид Боуи — еще та глыба, еще тот матерый человечище!
Его называли Протеем, хамелеоном — он каждый раз не казался, а был другим; в каждой последующей инкарнации он терял все от того, чем был раньше. Менялся облик, и с ним вместе менялись музыка, пластика, манера игры, голос, стиль одежды и поведения. Критики разводили руками, поклонники неистовствовали. Но Боуи не играл в поддавки с публикой, его пластинки никогда не делались наспех. Холод шел от его героев — космический или подземный. Ледяная красота его многих лиц была то влекущей, то отталкивающей.
В своих интервью он громоздил одну легенду о себе на другую, одну небылицу на сотню предыдущих, сравнявшись, кажется, в количестве выдумок с величайшим мистификатором XX века Сальвадором Дали.
Огромное количество исполнителей до сих пор используют его опыт артиста, музыканта, композитора. В 1983 году он был признан «человеком года» и вслед за этим исчез с рок-горизонта: снимался в кино. А появился вновь в 1987 году, перешагнув сорокалетний рубеж и опять сменив имидж и стиль музыки. Как заявил один из директоров RCA, Майкл Джексон может продать намного больше пластинок, Мадонна способна привлечь на свои концерты огромные толпы народа, но имя Дэвида Боуи — это знак фирмы, это печать достоинства, таланта и профессионализма. А перечисленные качества ценятся в шоу-бизнесе не меньше, чем чистоган.
Итак, у Дэвида Боуи сегодня есть всё. У него есть место в истории, которое останется за ним, даже если завтра он уйдет в монастырь — или запишет дуэт с Бритни Спирс. У него есть имитаторы и последователи, и это уже ваше дело, как именно называть Suede или Placebo. У него есть симфонии Филиппа Гласса, написанные на основе его, Боуи, альбомов. Так что если Rolling Stones обречены до конца жизни играть «Satisfaction», то Боуи до конца жизни обречен меняться и двигаться вперед. Потому что это в его крови, потому что это в его разноцветных дьявольских глазах.
Потому что это Дэвид Боуи.
Александр Винокуров
читать дальшеПриветствую всех, для кого важнейшим из всех искусств является музыка. Музыка, непонятная для основной массы слушателей. Музыка, заставляющая думать, а не потреблять под нее бифштекс или салат «Оливье».В студии Александр Винокуров. Человек, о котором сегодня пойдет речь, отлично владеет несколькими профессиями: музыкант-мультиинструменталист, талантливый мим в театрах Лондона и на Бродвее (наибольший успех имел в главных ролях в бродвейской постановке «Человека-слона» и телевизионном спектакле «Ваал» по Бертольду Брехту), шоу-актер, певец, одинокий ковбой на рок-сцене, композитор и поэт Дэвид Боуи.
Он — один из наиболее выдающихся деятелей англо-американской рок-культуры. По данным опроса, проведенного еженедельником «New Musical Express» в 1987 году, Боуи входит в пятерку лучших рок-исполнителей всех времен, уступая лишь таким гигантам как The Beatles, Джимми Хендрикс, Элвис Пресли.
Разноцветные глаза, две с половиной жены, бисексуальность, эпатаж… Фрагменты, эпизоды, детали, калейдоскоп причудливых картинок, дробящихся и складывающихся снова в портрет, на котором — многоликий, но всегда узнаваемый он. Музыкант, актер, художник, меняющий стили, как перчатки. Сделавший жизнь сценой, а не наоборот. Дэви Боуи.
Даже годовая серия еженедельных программ не вместила бы в себя весь гробовой ужас метафизических копаний, если бы я вдруг попробовал совершить величайшую в истории ошибку и объяснить, кто же такой Дэвид Боуи. Это невозможно. Я даже не совсем уверен, что он человек. Один испепеляюще-разноцветный потусторонний взгляд чего стоит!
Ну да, слышал историю о том, как молодой горячий тинейджер Дэвид Роберт Джонс подрался с другом из-за некоей юной леди, в результате чего врачи еле-еле восстановили Дэви зрение, и левый зрачок остался парализованным. Но очевидцем не был, посему за точность версии не ручаюсь: возможно, Боуи сам таким себя придумал. Ниже выплеснутся всего лишь напомаженные факты, а если на основе их сопоставления вы прозреете и породите уникальное толкование феномена Дэвида Боуи — принимайте поздравления и запатентовывайте новообретенное.
Возможно, дело в том, что, с завидной периодичностью меняя лица, маски и образы, он неизменно влиял на подрастающее в этот момент поколение. Сейчас совершенно разные по стилю группы могут запросто ссылаться на изначальное воздействие одного из ликов великого Боуи. Он реагировал на все новое, делая иногда прямо противоположные вещи: когда все ударились в диско, он сочинял авангардно-электронную музыку а-ля Kraftwerk; когда MTV в 1993 году пригласило его сыграть unplugged, он гордо заявил, что старыми песнями бередить душу не будет и играть собирается исключительно новизну. MTV плюнуло, да и отменило шоу вообще, лишив нас радости познания акустического Боуи. В 17 лет он упрямо желал сочинять исключительно мюзиклы. Многие считают, что он в первую очередь — актер, а потом уже — музыкант, отсюда и обилие образов. По его раннему творчеству можно изучать глубинную историю глэм-рока; под его альбом 1995 года могут отрываться солнечные кислотные детишки хаус-джангловых дискотек, а некоторые люди, смотревшие фильмы с его участием, даже не знают, что это обаятельное существо еще и музыку сочиняет.
Присоединяйтесь, господа, присоединяйтесь. Я рад приветствовать вас. Меня зовут Александр. Фамилия моя Винокуров. Вы правильно настроили свой приемник. Это программа «Коллекция редкостей». Сегодня слушаем Дэвида Роберта Джонса и один из его альбомов берлинского периода, записанный с Брайном Ино — «Лоджер».
Итак, вышеупомянутый некто Дэвид Роберт Джонс родился 8 января 1947 года в Брикстоне (это в Англии, разумеется). В 13 лет (тогда он учился в «Bromley Technical High School», где и произошел трагический инцидент с глазом), воодушевленный джазом и произведениями Джека Керуака Дэвид берет уроки игры на саксофоне. В 16 лет он работает рекламным агентом и уже успешно выступает с различными мод-группами. В те далекие годы сильнейшее влияние на Дэвида оказывала субкультура модов.
Моды были специфически английским явлением: они одевались изысканно и прилично, а мотоциклам своих врагов — байкеров — предпочитали мотороллеры. Век их был короток: движение хиппи, охватившее весь мир, заставило забыть о модах.
Моды, правда, возродились во времена панка и «новой волны» (самая яркая группа — The Jam), а третье пробуждение этой британской субкультуры связывают с разгоревшейся звездой группы Blur. Впрочем, скорее всего, это просто журналистское вранье.
Со всеми разнесчастными модами Дэви выпускает идеально проваливающиеся синглы. Мало того, еще и некий Дэви Джонс, которых, похоже, развелось, как собак: стал всемирной звездой со своей группой Monkees. Обиженный и обделенный лаврами юноша, тогда уже выступающий соло, вынужденно стал Дэвидом Боуи, чтобы потом не устраивать путаницу в рок-энциклопедиях — он был уверен, что станет еще известнее.
Первый успех пришел в 1969 году с песней Space Oddity (название, как понимаете, спровоцировано визуальным шоком автора при ознакомлении со «Space Odyssey 2001» Стэнли Кубрика). Мировая же слава пришла с пластинкой 1972 года The Rise And Fall of Ziggy Stardust And The Spiders From Mars. Тут же были переизданы три его предыдущих альбома, и в чартах одновременно фигурировали четыре диска Боуи.
Великий рок-хамелеон — так его величают музкритики. Боуи хамелеонил не только с музыкой, но и со своей сексуальностью. Сначала был пай-мальчиком с длинными волосами, завитыми на бигудях. Потом вдруг побрил брови, покрасил шевелюру в красный цвет, надел какие-то весьма подозрительные гамаши и стал Зигги «Звездная Пыль». Потом Боуи предстал в образе субтильного Аладдина Сейна с милой розовой полосочкой на лице и игривой капелькой воды у плеча. Потом Дэвид спел песню «Boys Keep Swinging» (эту игривую игру слов можно перевести двояко: с одной стороны swinging — этакое танцевальное «коленце», swinging также — «быстрая смена партнеров»), представ в клипе в трех разных образах: дамы статной, старой климаксической мегеры и просто неудовлетворенной дамочки. Потом Дэвид вдруг заявил, что ничего бисексуального в его жизни не было и быть не могло. Журнал «The Rolling Stone» напечатал даже его фото с «оправдательной» подписью: «Боуи — натурал». Потом его снова увидели озорно танцующим со старым другом Миком в клипе к песне «Dancing On The Streets». Боуи все время кидало в пучину экспериментов. Как с мужчинами. Так и женщинами. Так и с музыкой…
Слава, знаете ли, страшная штука. Тебя знают все, ты знаешь всех; знаешь, где можно повеселиться, как, с кем, с чем можно повеселиться. Бурная жизнь в Британии, потом в «Городе Ангелов». А потом Боуи пришло в раскаленную голову, что концентрация крови в его кокаине угрожающе ничтожна (последствия славы), и он отправляется лечиться от зависимости в наркостолицу Европы — Берлин. За компанию захватил старину Игги. К тому же выступать было уже небезопасно: в силу сверхчеловеческой одержимости и увлечения идеями Ницше Дэвид пару раз порывался радовать зрителей нацистским приветствием.
Забавно, как холодная западногерманская столица притягивает к себе великих наркоманов — Боуи, Игги Поп, позже — Ник Кейв… Впрочем, «у Берлина есть странная особенность — он заставляет делать только самое необходимое». Писать жалостливые песни на стыке электроники, джаза и авангарда, слезать с кокаина, продюсировать Игги.
Два с половиной года, с 1977 по 1979, Боуи жил в Западном Берлине, этой резервации интеллектуалов и богемы, городе, где знаменитости жить хорошо, «потому что она тут никого не интересует». Здесь у него прошло нечто вроде реабилитационного периода. Начало жизни в Берлине шло под девизом: не лучше ли быть самим собой, и пусть все летит к чертовой матери.
Берлин — это город, загримированный барами для печальных, лишенных иллюзии людей. Чтобы они могли в нужный момент выпить. Здесь много изолированных общин людей. Это очень печально. Очень, очень печально. Встретившись с такой жизнью, затрудняешься петь «Давайте все думать о мире и любви».
О своем берлинском периоде Боуи в интервью «New Musical Express» заметил: «Я учусь быть счастливым. Засыпать ночью, а не в 5 утра, вставать утром, а не в обед. Я отрастил нормальные волосы и иногда даже хожу по улицам».
До объединения Германии оставалось 13 лет, и Западный Берлин, окруженный со всех сторон коммунистическими землями, был уникальным по атмосфере местом. По словам Боуи, он стал для него городом тотальной клаустрофобии, а Берлинская стена — символом отчуждения.
Дэвид снял маленькую двухкомнатную квартирку на Хауптштрассе, 155, в Шенеберге — в районе, где жили турецкие гастарбайтеры, и где никто его не узнавал.
Это были очень важные годы. Жизнь в Берлине стала свобождением — во многих смыслах. Тогда он снова начал предпринимать что-то и в дневное время суток. До этого годами днем из дому не выходил, всё ночью. Бывало, захаживали в «Exile» — ресторан в Кройцберге. Ходил в рестораны и бары — просто поесть — а не в ночные клубы, как раньше.
В Берлине конца 1970-х жили люди, у которых было достаточно своих собственных заморочек. Им не нужен был какой-то Дэвид Боуи со своими проблемами. Там была такая особая атмосфера, которую, кстати, Боуи позднее открыл для себя и в Нью-Йорке. Очень схожий менталитет населения: им просто наплевать, что ты делаешь. Они заботятся о своих собственных делах и не видят ничего особенного в том, чтобы встретиться на улице с известным человеком. Поэтому Боуи уже много лет живет в Нью-Йорке.
Однажды Боуи спросил Леннона: «Как тебе моя музыка?». А тот ответил: «Это круто, но это всего лишь рок-н-ролл, перепачканный губной помадой».
В Берлине Боуи записывает альбомы вместе с Брайаном Ино, Робертом Фриппом, Тони Висконти и Карлосом Аломаром, концептуальные и электронные «Low» и «Heroes». Там же, в Берлине, Дэвид открывает в себе некогда почившего художника и начинает усиленно творить трогательные акварели, периодически отвлекаясь для продюсирования альбомов Игги Попа («Idiot», «Lust For Life»).
В 1979 году «Lodger» был третьим альбомом «берлинского» периода (хоть записывался он во Франции), более поп-ориентированный, а к насыщенному синтезаторному звуку Боуи и Ино добавили этнические мотивы, но с первыми в жизни Боуи клипами (для песен «DJ» и «The Boys Keep Swinging»).
Все три пластинки («Low», «Heroes» и «Lodger»), кстати, послужили в некотором роде прародителями таких стилей, как техно (имеется в виду не техно-поп, а вдумчивое такое техно, мысль стимулирующее) и индастриал. Сам Боуи в будущем неоднократно признавал, что именно он, любимый, породил Трента Резнора, подкрепив свою теорию турне с Nine Inch Nails в 1995 году.
В интервью немецкой газете от 15 сентября 2002 года Боуи признался, что когда сегодня оглядывается назад, то у него складывается такое впечатление — как это ни забавно, — что «Lodger» больше отражает его берлинскую жизнь, чем предыдущие две пластинки. В том, что она перерабатывает пережитые настроения. Вплоть до анекдотов из повседневной жизни. Например, песня «Yassasin» отражает впечатления от его турецких соседей. Основная часть работ Боуи больше опирается на какие-то внутренние ценности. В работе над этим альбомом он старался вслушиваться в себя и затем выливать это в какую-то форму. Совершенно ясно, что Боуи не написал бы такую музыку, не будь тогда совершенно околдован Берлином, его особой структурой и напряжением. И, конечно же, Стеной и ее воздействием на город. Смесь общительности с полным осознанием того, что ты полностью изолирован и уникален.
Многие молодые артисты, которым нравятся работы Боуи того времени специально ненадолго выбираются пожить в Берлин, чтобы почувствовать то, что чувствовал их кумир. Но нельзя повторить прошлое. Вот, например, Боно из U2 тоже хотел испытать то же, что и Боуи. Но очень разочаровался. Берлин ему совершенно не понравился.
О плодотворном сотрудничестве с Ино Боуи говорит: «На самом деле я человек XIX века — прирожденный романтик. В отличие от Брайана, который целиком принадлежит концу XX века». Их творческие методы прямо противоположны. Брайан черпает из низких жанров и поднимает их в сферу высокого искусства. Боуи же поступает принципиально наоборот: берет что-то из высокого искусства и снижает это до уличного уровня».
В 1970 годы Боуи два раза посещал нашу страну, СССР. Первый раз в 1973 году. Он тогда возвращался из закончившегося в Японии мирового турне. Поскольку тогда Дэвид боялся летать самолетами, ему пришлось плыть до Владивостока и затем добираться через весь Советский Союз Транссибирским экспрессом. На одной из безлюдных станций у него конфисковали кинокамеру, которой он наивно снимал сибирскую экзотику. Он же не знал, что главные представители инфернальных сил в коллективном бессознательном советского народа — шпионы. Тем не менее, Россия произвела на Боуи сильное впечатление: «Это страна, о которой невозможно рассказать словами». В Москве он провел два майских праздничных дня. Интересно представить себе, как в дремучем 1973 году Дэвид Боуи — мировая звезда — к тому же смахивающий на пришельца, прогуливался около ГУМа, и абсолютно никто не подозревал, кто это.
Второй раз он приехал в Москву в 1977 году со своим другом, культовым певцом Игги Попом, уже с туристическими целями. Сохранилось забавное фото двух друзей на фоне Собора Василия Блаженного. Надо заметить, что на таможне ему опять не повезло. У него конфисковали нацистские книги, которые он изучал в дороге, готовясь к съемкам фильма о Геббельсе.
С одной стороны, Боуи — художник поп-артовского склада, в том смысле, что чувствует себя в мире массовой культуры, как рыба в воде, безошибочно следует его законам и гениально нарушает их. С другой, он — совершенно возрожденческий человек. Интересы его настолько широки, что живопись привлекала его больше музыки. Бывает, что рок-звезды балуются кистью для собственного удовольствия, но Боуи и в самом деле оказался настоящим художником. Его выставки имели большой успех.
Дэвид Боуи производит впечатление потомственного аристократа, хотя родился он в обыкновенной английской семье. Отец его был владельцем паба. Собственно, это и есть настоящий — духовный — аристократизм, когда человек сам поднимает себя на недосягаемую высоту. Да, Дэвид Боуи — еще та глыба, еще тот матерый человечище!
Его называли Протеем, хамелеоном — он каждый раз не казался, а был другим; в каждой последующей инкарнации он терял все от того, чем был раньше. Менялся облик, и с ним вместе менялись музыка, пластика, манера игры, голос, стиль одежды и поведения. Критики разводили руками, поклонники неистовствовали. Но Боуи не играл в поддавки с публикой, его пластинки никогда не делались наспех. Холод шел от его героев — космический или подземный. Ледяная красота его многих лиц была то влекущей, то отталкивающей.
В своих интервью он громоздил одну легенду о себе на другую, одну небылицу на сотню предыдущих, сравнявшись, кажется, в количестве выдумок с величайшим мистификатором XX века Сальвадором Дали.
Огромное количество исполнителей до сих пор используют его опыт артиста, музыканта, композитора. В 1983 году он был признан «человеком года» и вслед за этим исчез с рок-горизонта: снимался в кино. А появился вновь в 1987 году, перешагнув сорокалетний рубеж и опять сменив имидж и стиль музыки. Как заявил один из директоров RCA, Майкл Джексон может продать намного больше пластинок, Мадонна способна привлечь на свои концерты огромные толпы народа, но имя Дэвида Боуи — это знак фирмы, это печать достоинства, таланта и профессионализма. А перечисленные качества ценятся в шоу-бизнесе не меньше, чем чистоган.
Итак, у Дэвида Боуи сегодня есть всё. У него есть место в истории, которое останется за ним, даже если завтра он уйдет в монастырь — или запишет дуэт с Бритни Спирс. У него есть имитаторы и последователи, и это уже ваше дело, как именно называть Suede или Placebo. У него есть симфонии Филиппа Гласса, написанные на основе его, Боуи, альбомов. Так что если Rolling Stones обречены до конца жизни играть «Satisfaction», то Боуи до конца жизни обречен меняться и двигаться вперед. Потому что это в его крови, потому что это в его разноцветных дьявольских глазах.
Потому что это Дэвид Боуи.
@темы: фото, Outside, музыка, David Bowie, актеры